Актёр – счастливый человек. За отпущенное время, примерно всем одинаковое, проживает сотни жизней. О незримых границах жизни и игры поговорим с актёром, сценаристом и режиссёром Юрием Титовым. Заодно попытаемся разобраться, кого же в нём больше? А также узнаем, почему он смотрит фильмы с толстой тетрадкой в руках, какие видит сны во время «вживания» в роль, сколько нынче стоит хороший сценарий, ради чего он вернулся из Нью-Йорка в Москву и чему научился у Вуди Аллена.

Моя первая встреча с героем материала случилась на театральных подмостках. Спектакль «Капитан Фракасс» по Т. Готье. Тогда я для себя отметила, что сыгранный персонаж Герцог де Валломбрез прекрасен! Спустя время на спектакле «Последние свидания», всё там же, в театре П. Фоменко, снова восхищаюсь безупречной игрой, декорациями «из ничего» и, в целом, такой необычной постановкой.
Гугл в помощь, как говорят мои коллеги. Навожу справки и понимаю: мне нужна встреча с неким Титовым, ведь он не только задействован в этих замечательных спектаклях как актёр, но и главная персона - режиссёр-постановщик «Последних свиданий» по И. Бунину.
Дорогие читатели, знакомьтесь, Юрий Титов.

— Всегда интересны истоки. Почему театр?

— Я, в этом плане, счастливчик, как-то с детства понимал, чем хочу заниматься в жизни. Я из Сибири, Красноярска. Там была театральная студия, а затем поступление в Москву.

— Почему в Москву?

— О Питере я не думал, знал, что мне нужно сюда.
Поступал тайком от друзей и родителей. В закрытой комнате перед стеной что-то читал театральным шёпотом, готовился, репетировал. На поступление копил деньги пару лет, где-то подрабатывал. никому не рассказывал о заветной мечте.
Самостоятельно все узнал о московских театральных, о турах, о предстоящем быте. В один прекрасный день, когда в школе закончились экзамены, написал родителям записку: поехал поступать на актёра, как приеду – выйду на связь. И исчез. Ночью в поезде меня разбудил сотрудник полиции со словами – на выход. Родители перепугались, куда сын уехал. Меня нашли. Сидел до утра в участке. И когда за мной приехал отец, следователь уже была на моей стороне и уговаривала отца отпустить меня в Москву.
Папа сказал: поезжай!
А вот мама по телефону начала: Юра, возвращайся, я тебе пирожков напеку! Родители все же отпустили, я успел в Москву. В ГИТИСе дошёл до конкурса, но на нем меня и «срезали». Вернулся домой, поступил в Красноярский театральный.
Через год меня ждала успешная попытка номер два: Москва, институт им. Б. Щукина и замечательный курс Р. Овчинникова.

— Как вы оказались в Нью-Йорке на факультете кинорежиссуры?

— Счастливая случайность. Помню - 4 курс, играем спектакль, в перерыве что-то репетирую, переодеваю костюм. Ко мне движется декан: хочешь участвовать в конкурсе на грант? Хочу! - бросаю я, и выбегаю на сцену. Получилось выиграть. А этот грант позволял обучение в любой точке мира. Поскольку мне очень хотелось заняться еще и режиссурой кино, я решил поехать в столицу киноиндустрии – Лос-Анжелес.

— В Москву вы вернулись все же. Почему не остались в городе грёз?

— Каждые пять минут я видел пролетающий самолёт над головой и понимал, что толпы талантливых, гениальных людей летят в Америку - делать дело хорошо там, где это уже хорошо.
А мне хочется делать хорошо там, где с этим пробелы. Программа Киноакадемии позволяла остаться еще на год в Америке с правом официального трудоустройства. Но мне хотелось, по завершению учебы, прилететь обратно в Россию, где есть  творчески сумасшедшие люди (пускай их не так много, но на один-два самолета наберутся), готовые на все во имя кино и театрального искусства здесь, на родине. Поэтому я вернулся, хочу работать со своими, на своей земле.

— В чём вы видите основные проблемы нашего кино?

— Проблем огромное количество, одну из основных вижу в недостатках сценарного мастерства. Сужу по фильмам.

— Год вы учились в Нью-Йорке, затем возвращаетесь в Москву и поступаете в стажерскую группу театра «Мастерская Петра Фоменко» в качестве актера и режиссера. Как так получилось, почему этот театр?

— Когда артист выпускается из института, он поступает в театр как актёр. Меня приглашали несколько театров, но я понимал, что «Фоменки» прекрасны.

— Это один из лучших театров Москвы!

— Безусловно, самое главное, он лучший в том, что не видят зрители - внутри коллектива, внутри театра. Звукорежиссёр, костюмер, гримёр может что-то посоветовать со своей стороны, и всегда будет услышан. Мы варимся в одном соку, у нас одна большая семья.

— Театр – это зрители, партнёр. Кино – безмолвные камеры и режиссёр. Снимаетесь в кино, играете в театре – помогает ли одно другому? И насколько сложно переключаться из одной среды в другую?

— Для актера переключение из театра в киношную среду не сложно, это не так важно. Игра – есть игра.

— Спектакль «Последние свидания» с явно киношным монтажом? Это, наверняка, связано с вашей любовью к кино?

— Бессознательно. Я не думал о кино, я думал о том, как поставить автора – И. Бунина. В театре Бунин не выходит. Зачастую эти постановки превращаются в штамп: печальная музыка, много грустного текста, рассказанного зрителю, и все монотонно, хмуро… Я себя спас монтажом! В рассказах есть такие куски: вот герои встречаются, а вот уже утро. Переключаясь с рассказа на рассказ, я превращаю общую картину в многоликую мозаику. Этот прием оживил и сделал сценичными рассказы Бунина.

— Какова свобода актера на сцене театра и кино? Возможна ли импровизация?

— Зависит от режиссёра.

— Что вы думаете об импровизации, как режиссёр? Даёте волю артистам?

— Заметил за собой, что в кино даю больше импровизации актёру, нежели в театре. Потому что в театре каждая роль продумывается вплоть до движений. В кино другая ситуация.
Я люблю снимать с двух-трёх дублей. И первый дубль – это всегда на откуп артисту. Этому меня научил Вуди Аллен. Я много читал о его методе работы с актёром, смотрел интервью и т.д. Когда актёр осознаёт, что у него есть только пара дублей, он аккумулируется, собирается и играет превосходно.

— Чему ещё вас научил Вуди Аллен?

— Рассказать – не пересказать: внутрикадровый монтаж, использование музыки, актёрское существование, степень юмора…

— Зависит ли актёрская игра на сцене от жизненных отношений с актёрами? Или это непрофессионально?

— Когда между артистами есть разногласия, им бывает сложновато взаимодействовать во время спектакля, но по ту сторону сцены этого никто не заметит! Только если зритель не знает внутренней ситуации и не станет толкать в бок соседа со словами: а ну-ка, погляди, нынешняя и бывшая жена актёра, да еще и на одной сцене!

— Бывает, что роль не подходит?

— Абсолютно верно, это самая большая ошибка – утверждение не того человека не на ту роль. Сложно угадать, случается неверное распределение как в кино, так и в театре.

— В кино – отыграл роль и забыл, театр – это череда спектаклей на протяжении многих лет. Какие отношения у актёра с ролью? Бывает ли так, что, поди разбери, где человек, а где роль?

— Вживаешься в любом случае. Для меня понимание, что я чуть-чуть приблизился к роли – это момент, когда она начинает сниться. Я вижу, как существует мой персонаж, как он двигается, его походку, интонации, жесты. Вот как начинает сниться – значит уже сидит во мне, в моём сердце и сознании. В обычной жизни невольно отрабатываешь какой-то жест или шёпотом проговариваешь фразы.

С киноперсонажами иначе - не снятся, потому что быстрее процесс.

— Спектакль – это энергообмен, и спектакли всегда разные, а ещё многое зависит от зала – так говорят. А что думаете вы?

— Игра актёра не зависит от реакций зала. Конечно, чувствуешь разное дыхание, но не поддаешься ему. Смеются - не смеются, хлопают - не хлопают, идёшь дальше!

— Видите ли себя глазами зрителя?

— В момент подготовки и репетиции – да. Во время спектакля – хочется, но ни в коем случае нельзя. Иначе игра превратится в самолюбование.

— Вы поставили несколько спектаклей, в том числе по рассказам В. Аллена. Кто для вас Вуди Аллен и где ещё черпаете вдохновение?

— Вуди Аллен – мой духовный отец в кино. Он производит на меня особенное влияние. Он занимает большую часть души. Как актёр, я безумно хочу у него сняться, но понимаю, что это невозможно. Поэтому хотел бы принять участие в озвучивании его фильмов– хоть как-то прикоснуться к великому.
Вуди Аллен был первым режиссёром, чьи работы я полностью изучил:
как тонко влияет мастер на бессознательность зрителя, как управляет эмоциями с помощью камеры и света. Я смотрю фильмы и вижу азбуку кино, а значит учусь, поэтому всегда с толстой тетрадкой в руках.
Я не ищу вдохновение, я ищу материалы, размышляю, в голове все время что-то зреет-зреет.  Сейчас пишу сценарий, идею которого вынашиваю уже четыре года.

— Расскажите о проекте «Серафим Cinema». Снимаете короткометражки. Почему такой жанр?

— В 2014 году я снял «В Париж, в Париж!» и потом долгое время ничего не снимал, потому что не было денег. А потом я решил: пускай недостатки станут достоинствами! Что есть: отсутствие денег, но профессиональные актеры. Я могу писать, снимать, и тем самым развивать свои мускулы как режиссёр, сценарист, актёр. Невзирая на трудности создали с друзьями-коллегами кинокомпанию -«Серафим Cinema». Короткометражки - 10 фильмов «коротышек» — это наш проект. Если снять три «коротышки» – никто не заметит, а вот десять – ощутимо. Снято 7 фильмов, выпустим все десять и тогда придадим огласке.

— Сколько платят за хороший сценарий?

— Понятия не имею, я ни одного не продал, и даже не стремился это сделать.

— Откуда такая мотивация писать?

— Я учился этому, в Нью-Йорке блистательно учат сценарному мастерству. Чего же не писать, коль научили? Но продать свой сценарий, чтобы кто-то на стороне снял, я бы никогда не хотел. Сделают не так, как я вижу, в голове. Есть такие тонкие материи, которые не передать.

— Главная цель, к чему стремитесь?

— Просто делать хорошую работу.

— В чём талантливы еще?

— Талант – это замечательная вещь, как бы его пощупать только…
Прочитал где-то, что талант рождается от трудолюбия. Каждый человек талантливый, но не каждый трудолюбивый. А вот где соприкасается и то, и другое, там вырастает гений – как Чаплин, как Вуди Аллен. Будем к ним стремиться!

Беседу вела Ангелина Даль

Фотограф: Личный архив