«Страх - брат смерти». И правда, как часто, умерщвляя самые живые части своей души, мы поддаемся страху. Отказываемся от своих желаний, боясь чьих-то осуждений, становимся безликой частью мира, боясь выглядеть глупо, а в итоге превращаемся в кусок пластмассы, боясь любить. Такой белый и чистый кусок - не к чему придраться, но всё-таки - пластмассы. Да и вообще, быть «пластмассовым» в наше время модно и удобно: хочешь из тебя - то слепят, а хочешь – это. Не плачь! Не люби! Не смей чувствам брать верх над тобой! Не позволяй себе быть слишком добрым! И тогда тебя ждут успех и богатства… Ты незаменимый синтетический материал. Незаменимый. Материал.

Примерно на такие размышления наталкивает спектакль известного в России литовского режиссера Владислава Наставшева «Страх». О смелом гоголь-центровском эксперименте мы уже говорили: в предыдущем сезоне на суд зрителей театр Кирилла Серебренникова представил целую трилогию спектаклей, сюжет которых был взят из знаменитых на весь мир фильмов. Киноаналогом к этому спектаклю послужило творение немецкого кинорежиссера Райнера Вернера Фассбиндера «Страх съедает душу». История о пожилой немецкой уборщице, которая влюбляется в молодого мигранта-марокканца. Наставшев же переносит действие не только на сцену, но и в современную Москву, а романтичного араба меняет на привычного для нас таджикского гастарбайтера Абу (Евгений Сангаджиев). И сразу сами собой возникают остросоциальные проблемы современной России: и вечная борьба жителей белокаменной с «понаехавшими», и полицейский беспредел, и даже голос Путина, вечно что-то обещающий, но не исполняющий, не случайно ознаменовывает сей перфоманс. Но это всё фон, о котором даже говорить не хочется. Точнее говорить не хочется после спектакля в целом, но не оттого, что он плохой, а как раз-таки, наоборот, оттого, что он очень хорош. (Я, к примеру, брался за это статью три дня и только, когда дедлайн прижал меня к стенке, решился из ливня мыслей хоть что-то накрапать на бумагу.) Это чувство схоже с тем, когда ты прочитал любимую книгу, а после еще несколько часов испытываешь чувство опустошения, хотя мыслей в голове пруд пруди… Так и тут. Прекрасная, провокационная, нежная и одновременно сильная любовь Абу и пенсионерки Лиды (Светлана Брагарник), которую показали на сцене такие разновозрастные, но одинаково профессиональные актёры, цепляет до глубины души и заставляет поверить в то настоящее светлое чувство, заставляющее человека жить, а не существовать. Общество, живущее по стандартам, не готово это принять, для него искренняя любовь становится вызовом. Но по-восточному наивный таджик, полюбивший Лиду за ее «большое и доброе сердце», и сама Лида, полюбившая таджика за то, что увидел в ней не бабушку, а красивую женщину, вместе готовы выдержать любой натиск. Жирные помидоры, летящие прямо в них, и оскорбления, льющиеся из уст недовольных своей жизнью людей, зритель может принять на свой счёт - всему виной удивительно проникновенная и располагающая к себе игра главных героев.

Нельзя не отметить минималистическую идею, с которой подошел режиссер к созданию спектакля. Дело в том, что главной и единственной декорацией к спектаклю становится груда пластмассовых столов и стульев, до боли знакомых завсегдатаям дешевых кафе. Здесь же, благодаря нехитрой задумки Наставшева, это и хлеб, и дом, и зубная щётка, и свой мир, который так осторожно выстраивают влюбленные, и легко рушит общество. Причем в руках ксенофобов – это обычный пластик, такой же бездушный, как и они, но вдруг эти ножки, столешницы, сиденья попадают в руки Лиды и Абу и обретают новые причудливые и живые формы. Авторская ода вечной любви, способной преобразить всё вокруг. Отсюда параллель: страх – пластмасса – любовь.

Несмотря на трагичность финала, - пенсионерка остается одна и в пластиковую трубу издаёт пробирающие до глубины души звуки одиночества – после спектакля в душе остается какое-то необъяснимое чувство спокойствия и вера в то, что единственный незаменимый материал – это не пластмасса, а любовь.

Автор: Петр Филимонов