Владимир Брилев – состоявшийся певец, артист и композитор. К своим 30 годам он успел выпустить семь сольных альбома, снять восемь видеоклипа и завоевать сердца тысяч слушателей. Для многих это окажется неожиданностью, но Владимир – единственный Кандидат Юридических наук на российской сцене. О том, с чего началось его увлечение музыкой, как удается всегда сохранять оптимизм и о работе с детьми-аутистами Владимир рассказал в откровенном интервью MR в преддверии своего дня рождения.

MR: Владимир, расскажи, когда и с чего началось твое увлечение музыкой?  

В.Б.: Музыкой я занимался всегда, хотя, наверное, это она мной занялась, а не я ей. Мне было чуть больше двух лет, когда к нам в Новороссийск приезжал краснодарский Театр оперетты. Минут за 15 до окончания спектакля я начал орать. «А-а-а, туда хосю, туда хосю», – тыкал я пальцем на сцену. Мама задумалась, что, кажется, все попали (смеется). А к годам четырем я стал подходить к инструменту, подтягивался, и, какую ноту нажимал, такую очень чисто брал. Здесь маме совсем плохо стало, потому что она, как профессиональный музыкант, понимала, что это большая редкость. Бабушки стали разучивать со мной русские народные песни и европейскую эстраду. Годам к шести-семи у меня уже сформировался достаточно большой музыкальный запас. С этого момента мама начала писать для меня свои песни, чтобы я не перепевал там всяких «Чебурашек», как все дети. У меня сразу был свой детский репертуар, классный репертуар.  

MR: Иногда кажется, что ты умудряешься быть сразу в нескольких местах и делать одновременно несколько дел, как получается все успевать? 

В.Б.: Знаете, с трудом. На четвертом десятке понимаешь, что с трудом (смеется). Но я еще лет в 12 принял для себя решение: в году всего 365 дней, 12 месяцев, 52 недели, и каждая  неделя, каждый день на счету. Если делать в день не менее трех дел, то день получается рабочий. Если делать 6-7 дел, то получается насыщенная жизнь, потому что ты сам ее заполняешь. В связи с тем, что я человек очень ответственный, то порой я даже становлюсь заложником своей обязательности. Если на какой-то день уже есть планы, то начинаешь накидывать второе мероприятие, третье, четвертое, вот от этого и создается впечатление, особенно при помощи современных соцсетей, что я везде. Но на самом деле я хожу на мероприятия, дни рождения, презентации только к тем людям, которых давно знаю. Это мое старое правило.

MR: Тебя практически невозможно увидеть грустным, как удается всегда сохранять позитив? Это черта характера или маска? 

В.Б.: Даже если назвать это маской, то значит, она очень давно ко мне приросла. В детстве я был очень ранимым ребенком, для мальчика непростительно. Лет до 11, я часто плакал, был очень открытым, в кино у меня все вызывало сопливые эмоции. А потом пообтесался, подрался пару-тройку раз в школе и как-то закрылся лет до 15. Несмотря на то, что уже лет с 14 у меня были взрослые гастроли с моим именем на афишах, с людьми я практически не общался. Но пришло время, и я все переосмыслил, понял, что зрители приходят на концерты за эмоциями, поэтому, зачем грустить? Не зря говорят: уныние – самый худший грех, так что надо чаще улыбаться. Хотя иногда бывает и маска. Сейчас первый раз в жизни в интервью в этом признаюсь, но иногда заставляю себя улыбнуться. Бывает, выхожу после концерта никакой, пытаюсь сесть в машину и никого не видеть, потому что очень устал, подряд три города без выходных, но подлетают девчонки: «Давайте сфоткаемся, пожалуйста, можно с Вами сфоткаться?» А они сбоку подлетают, не видят мое лицо. В этот момент я разворачиваюсь, но не наклеиваю дежурную улыбку, а стараюсь искренне улыбнуться. Мне это ничего не стоит, надо сделать небольшое усилие над собой, а они потом будут об этом говорить, для них это будет целое событие.

MR: Ты единственный кандидат юридических науках на отечественной эстраде. Почему, получив такое серьезное образование, решил остаться на сцене?

В.Б.: В прошлом году я закончил ГИТИС с красным дипломом, но это уже постфактум. В 15 лет я абсолютно четко осознал, что, если я по окончании школы пойду в творческий вуз, а меня уже тогда с руками-ногами брали и в ЛГИТМИК, и во ВГИК, и в ГИТИС, он меня сломает. Творческий вуз берет вас, выжимает, как лимон, как мюзикл, к примеру. Я выйду в 21 год с неокрепшей психикой, ничего не понимая в этой профессии, буду пытаться что-то играть. Я понимал, что юридический факультет – это единственное место, где мне дадут самый большой кругозор, где я могу увидеть, по каким законам работает общество, в конце концов, я смогу хотя бы правильно подписывать договоры и сумею уберечь себя от непродуманных поступков, защитить свои права. Еще на первом курсе меня приметили на форуме «Одаренные дети» и устроили в Союз юристов Москвы. Мне посчастливилось поучаствовать даже в разработке четвертой части гражданского кодекса, там есть несколько моих идей, это великая честь. На самом деле у любого артиста должна быть в руках какая-то нормальная профессия, дающая как можно больший кругозор.

MR: За время концерта ты сменяешь череду ярких образов, а какой из них тебе ближе всего? 

В.Б.: Это даже не образы. Каждая отдельная песня – это отдельный персонаж  с исходным событием, предлагаемыми обстоятельствами и внутренним монологом. Самый мой любимый сценический прием – это черный кабинет. Мне не нужно, как некоторым, 40 человек подтанцовки, 28 фейерверков и невероятного количества аппаратуры на сцене. Мне нужен столик, свечка, барный стул и два-три человека на балете на танцевальные номера. Я не спел ни одного одинакового концерта. Каждый город, каждое шоу – я пытаюсь что-то изменить в зависимости от специфики публики. Где-то придет больше молодежи, где-то будет ползала детей, а где-то одни пенсионеры или военные. Я не могу спеть откровенные фривольные тексты в Ингушетии или Чеченской республике. Я не буду там петь «Эта дура-любовь». Хотя с удовольствием начну с этой песни программу где-нибудь в Новосибирске.

MR: Ты занимаешься с детьми аутистами и добиваешься потрясающих результатов. Расскажи, пожалуйста, об этой стороне твоей деятельности.

В.Б.: Я занимаюсь не только с аутистами, но и с детьми с синдромом Дауна, с ДЦП, без рук, без ног, со слабослышащими, со слепыми. У меня не бывает занятий меньше 4-х часов. Устают все вокруг, кроме ребенка и меня. Моя главная задача: научить детей думать. Мы поем не связками, мы поем всем телом. Прорабатывая пять техник дыхания, важно найти то, что подходит определенному человеку. Я по уши во всей этой истории, так как сам был болезненным ребенком, правда, не буду называть диагнозы. Я говорю об этом только на специфических мастер-классах и не для того, чтобы купить доверие аудитории, а чтобы показать, что я такой же, как они. У меня было одно, второе, третье, но по мне никогда этого не скажешь. С вами поделюсь только, что у меня, например, монозрение. Мне вполне доступен мир, когда на тебя смотрят, как на человека второго сорта по абсолютно непонятной причине.

MR: Наш номер посвящен детскому кино, назови свои любимые детские фильмы.

В.Б.: Мария Мирабелла. «Мио, мой Мио», «Бесконечная история», «Про Красную шапочку», «Приключения Буратино».

MR: Топ твоих любимых детских персонажей.

В.Б.: Крокодил Гена и Чебурашка, Буратино, Мальвина и Артемон, Малыш и Карлсон, Питер Пен.

Автор: Лилия Воронова

Фотограф: Дмитрий Соколов

Образ: Дженет Алтавова, Estel Shine

Cтиль: Trimforti

Интерьер: ресторан Ggraf (www.ggraf.ru, 4-й Добрынинский пер., 8)