При обсуждении вопроса: «что именно помогает клиенту?», у психологов нет единого мнения. Некоторые настаивают, что настоящую помощь клиент может получить лишь тогда, когда терапевт остается строго в рамках метода, школы или направления. Другие ратуют за творческий симбиоз методов и техник, главное – чтобы запрос клиента был удовлетворен. Кто-то считает, что терапевтическое действие оказывает сама личность доктора, его личная харизма, сила и индивидуальность, а не методы. Есть суждение, что преобразующей и исцеляющей силой является сама встреча двух личностей, в которой открывается новая возможность и глубина доверия в отношениях и т.д. и т.п. Каждый приводит, в подтверждение своего мнения, какой-то случай из своей практики. Чаще мы приходим к выводу, что работает все: личность психолога, его методы, опыт терапевта, готовность клиента, благоприятность обстоятельств, и даже некий тайный, непостижимый замысел Создателя в отношении успешности терапии каждого конкретного клиента. В таких профессиональных «междусобойчиках» я рассказываю историю консультирования одной своей молодой клиентки.

Валентине было 14 лет, когда родители попросили меня помочь наладить отношения с ней. Они жаловались, что дочь не хочет с ними разговаривать, отмалчивается или холодно и коротко отвечает. В общении использует высокомерные заявления и пренебрежительный тон. Я попытался их успокоить, ведь в развитии подростков существует стадия нигилизма, когда авторитет взрослых обесценивается молодыми людьми и именно это облегчает их сепарацию, т.е. отделение от комфорта родительской опеки. Нигилизм снижает тревогу отделения от семьи и помогает подросткам найти свою кампанию, свою пару и свое место в мире. А еще я объяснил, что такая работа механизма психологической защиты дочери направлена не против родителей. Пройдет время, девочка повзрослеет и, если родители продолжат помогать ей, просто проявляя свою любовь, через некоторое время посмотрит на взаимоотношения с родными с позиции взрослого человека и всё нормализуется. Немного успокоившись, родители Валентины все же попросили провести работу с дочерью, надеясь, что общение с психологом ускорит прохождение фазы нигилизма. Однако, когда человек приходит в кабинет специалиста под давлением других, это вызывает сложности.

…Точно в назначенное время раздался стук в дверь. В кабинет вошла высокая, худощавая девушка. Неброско, но модно одетая, она была в том возрасте, когда женственность форм еще не проявилась полностью и детская резковатость в движениях, и детская же округлость глаз и губ еще не стерлись, не ушли навсегда, создавая милое противоречие с взрослым выражением лица и стремлением двигаться солидно. Я поздоровался и предложил присесть. Валентина же молча, чуть опустив взгляд и поджав губы, прошла мимо меня и села в кресло, сохраняя напряженную спину и не поднимая глаза.

- Прошу прощения, я скоро подойду, - произнес я и вышел в соседнюю комнату, чтобы дать Валентине спокойно осмотреться и расслабиться. Через пару минут я вернулся, представился и спросил:

- Как к Вам лучше обращаться?

Тишина. Выражение лица и поза Валентины не поменялась.

- Вы действительно Валентина или может быть нет, просто другая девушка, которая шла мимо и вдруг решила зайти к психологу?

Моя попытка пошутить не принесла успеха и никак не повлияла на позу Валентины. Ее лицо выражало решимость стойко переносить эту вынужденную потерю времени. Я решил поработать односторонне и, коротко описав то, что тревожит родителей Валентины и их видение ситуации, спросил:

- Как Вам видится то, что я описал? – Тишина.

- Могу я как-то помочь Вам установить диалог хотя бы в этом кабинете? – Молчание.

Задав еще пару вопросов, я сказал Валентине, что уважаю выбранный ею стиль общения. Я также признал, что не против попробовать поработать на сеансе в таком формате, после чего удобно устроился на своем месте и тоже замолчал. Я не смотрел на Валентину прямо. Мой взгляд был направлен чуть вниз, на пол. Я видел девушку в основном боковым зрением, воспринимая положение ее тела, ритм и глубину ее дыхания, выражение ее лица боковой линией своего тела и короткими, расфокусированными взглядами из-под своих ресниц. В конце часового молчания Валентина села чуть комфортнее и лицо ее немного расслабилось. Я сообщил девушке, что время нашего сеанса истекло, поблагодарил ее за терпение и назначив следующий сеанс, попрощался. Не сказав не слова и не глядя на меня, Валентина ушла.

Вторая встреча опять прошла в полном молчании со стороны Валентины. Хотя я отметил, что она пришла в более спортивной одежде и сидела удобнее, несколько раз меняя позу.

На третьей встрече Валентина сидела молча, но со значительно более спокойным выражением лица. Создавалось впечатление, что она просто думала о чем-то своем, не обращая внимания на меня. Провожая Валентину после третьей встречи, я впервые поймал брошенный на мое лицо взгляд ее серьезных глаз. Я решил попросить родителей Валентины о еще двух сеансах. Они согласились.

На пятом сеансе Валентина забралась в кресло с ногами, сидела большую часть времени глядя в окно, но в конце часа несколько минут молча рассматривала меня, но не прямо, а тоже искоса, как и я наблюдал за ней. В конце пятого сеанса я сказал:

- Я хочу попросить Ваших родителей оплатить еще пять наших встреч, хотя понимаю, что финансово им это не очень просто.

Ответа я опять же не услышал, хотя уловил еле заметный выдох Валентины и наклон головы, как будто знак согласия.

На всех последующий встречах Валентина приходила точно в назначенное время, не отвечая на приветствие проходила в кабинет, сидела молча. Мы по-прежнему не смотрели друг на друга прямо, но каждый раз атмосфера молчания наполнялась разными вибрациями. Как-будто воздух в кабинете вибрировал и создавал разную среду молчания, пронизываясь то параллельными, то скрещенными течениями наших мыслей и настроений. Для меня это тоже был очень необычный опыт прямого восприятия всем телом тонких вибраций пространства. Родители Валентины спрашивали пару раз, как ведет себя их дочь, удалось ли поговорить по душам? Я отвечал, что она работает и общение есть. Я наблюдал, как из сеанса в сеанс Валентина смягчалась, как будто что-то внутри нее теплело. Иногда она позволяла себе вздыхать, уже не затаивая эти вздохи. Начиная с шестого сеанса я тоже стал молча встречать Валентину и, также молча ее провожать, лишь склоняя голову при встрече и прощаясь. После девятого сеанса я предупредил, что следующий сеанс будет сеансом, завершающим наши встречи. На десятый сеанс Валентина пришла с новой стрижкой, сидела почти все время с закрытыми глазами, но не спала. В конце завершающей встречи я поблагодарил Валентину за доверие и сказал, что буду рад ее видеть вновь, если смогу ей чем-то помочь. И тогда я впервые услышал ее голос.

- Спасибо, - сказала Валентина и также впервые прямо посмотрела мне в глаза. Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза. Невозможно описать глубину и открытость, которую я ощутил через ее глаза. Я первым опустил взгляд и чуть поклонился, почти одной только головой.

Валентина ушла. Больше я ее не видел. Родители сказали, что Валентина по-прежнему мало разговаривает с ними, но отчужденность и высокомерие уже больше не разделяет их. Иногда она садится вместе с папой и мамой на диване, обнимает их и просто некоторое время смотрит с ними телевизор. Потом, поцеловав родителей в щеки, идет делать уроки или другие свои дела. Теперь родители Валентины уверены, что отношения с дочерью у них наладятся.

Пожалуй, можно считать это хорошим результатом терапии. Но как он получился и благодаря чему или кому – не берусь судить.

Текст: Игорь Михайлович Максимов, психолог, телесно ориентированный психотерапевт, тренер-практик «Осознанное дыхание» и «Реинтегральная гимнастика»