безумно талантлив, искренен и непосредственен. А потом 

был период, когда мы 18 лет даже не здоровались! Види-

мо, это произошло из-за премии «Ника», не отметившей 

его фильм, к которой я в свое время имел отношение. Но 

однажды Никита мне вдруг сам позвонил: «Ну, что мы, как 

идиоты! Вить, у нас такое прекрасное прошлое!» И сейчас 

мы в очень хороших приятельских отношениях, хотя в них 

все же чувствуется некоторая дипломатическая дистанция. 

MR: В чем, на Ваш взгляд, заключается основная 

культурологическая проблема современного рос-

сийского кино? 

В.М.: У нас модно, либо до смешного подражать аме-

риканским блокбастерам, либо снимать тяжелую муть, 

какую-то беспросветную чернуху, провинциальный сред-

нерусский нуар. Алкоголики – наркоманы –чиновники – 

оборотни в погонах – преступники... Зрителю не хватает 

белого света в конце тоннеля, и жить неохота.

MR: В своей творческой судьбе Вы пережили две 

метаморфозы: переход с пленки на цифру и сами из 

сценариста превратились в режиссера. Насколько 

органично произошло то и другое? 

В.М.: Цифровая камера дает другую мобильность, проще 

передвигаться, менять свет, не надо перезаряжать камеру, 

перематывать пленку, тратить время. Зачем сопротивлять-

ся прогрессу? Что же касается виденья сценариста, стано-

вящегося режиссером, тут тоже появляется больше воз-

можностей. Ты видишь объемную динамичную картинку, 

при этом не без горечи выбрасываешь то, что невозможно 

снять по соображениям ограниченного бюджета. Кстати, 

я не собирался становиться режиссером. Мне казалось, 

что снимать кино – это хлопотное, нудное, невыносимое 

занятие. И вдруг мне предложили сделать картину по 

моей пьесе «Мужчины по выходным». Надо сказать, что 

режиссура такая штука, что, если с первого раза от нее 

не стошнило, потом ты подсаживаешься на это дело, как 

на наркотик. Ты рвешься к камере и страшно завидуешь 

коллегам, которые в данный момент что-то снимают.

MR: Подпитывает ли Вас литература? Что на 

данный момент читаете?

В.М.: Вот как будто к вашему приходу снял с полки «Бе-

сов» Достоевского. Только сейчас могу в полной мере 

оценить величие его гения. Тяжелый язык, местами без не-

обходимой редактуры. Зато Федор Михайлович обладал 

особым провиденьем, как у святого, он писал, не любуясь 

слогом и не приукрашивая его. Великая литература – это 

не обязательно форма, язык, изящность слова, но это смыс-

ловой посыл, его глубина и откровение. Великий писатель 

сродни демиургу, каковым и был Достоевский, и поэтому 

именно сейчас мне очень важно его вновь перечитать.

Фото: Кирилл Клюев

| Melon Ric

h | 24 | 2017

23