В.М.: После съемки, если утром не очень рано вставать, со
спокойной совестью могу пропустить рюмочку. Из своего
богатого опыта я понял, что в режиме банкетов без ущерба
для здоровья можно прожить не более двух дней. Потом
надо завязывать. Даже в атмосфере кинофестиваля, эта-
кого пионерлагеря для взрослых, где всегда кино, вино и
домино, я никогда не терял чувство меры. Фестивальную
жизнь могу себе позволить сугубо дозировано.
MR: Вы производите впечатление очень уверенного
и свободного человека, у Вас есть комплексы?
В.М.: Я всегда был открыт миру, дерзок и нагл. Пом-
ню, как в юности прорвался в Дом Кино, куда было не-
возможно попасть не «своему». Я был в каких-то негла-
мурных, как бы сейчас сказали, широких штанах, гыкал,
как полагается парню с Украины, и поздравлял всех с
Новым годом. На меня смотрели Чухрай, Ежов, Гераси-
мов, Шпаликов – что это за нахал
так демонстративно дефилирует
между столов и выпивает. А я в
определенный момент подошел ко
всей компании и говорю: «Зовут
меня Виктор Мережко, пройдет
еще немного лет, и вы обо мне
узнаете. Запомните, пожалуйста,
эту фамилию!» Герасимов тихонь-
ко отвел меня в сторонку и послал
на***. Но спустя какое-то время
мне вдруг позвонил Чухрай. Тог-
да у меня уже было две картины:
«Трын-трава» и «Здравствуй и
прощай». Чухрай сразу же предло-
жил написать сценарий для Нон-
ны Мордюковой. Это был по-на-
стоящему восторженный момент.
Таким образом, комплексы есть, но их нет.
MR: Для того, чтобы произвести впечатление
на Виктора Мережко, женщине надо быть непре-
менно актрисой и «укладываться» в его свежий
сценарий?
В.М.: Ничего подобного. Актрисы – это, извините, рабочий
материал, с ними приходится работать, как с детьми. Они
большие эгоистки, не склонные заботиться о мужчине, зато
будут рассказывать, как снимались, как хотят сниматься и у
кого. Поэтому я честно и беспристрастно определяюсь, кто
будет играть, и никаких личных отношений! Мне интересно
и комфортно с простыми девчонками, далекими от нашей
среды, с медсестрами, продавщицами и парикмахершами.
Вообще женщина в России – это отдельная тема. Она умеет
любить, отдавать себя любви, она непостижима и нелогич-
на. Русская женщина слушает сердце. На Западе слишком
много рацио. Европейские женщины, за исключением ита-
льянок, слишком скучные и толерантные – одно это слово
вызывает у меня страх и отвращение.
MR: Героини Ваших фильмов и сериалов чем-то близ-
ки Вам с точки зрения определенных персонажей?
В.М.: Так сложилось, что зачастую я описываю женщин,
с которыми никогда не сближусь в реальной жизни, но на
каком-то уровне подсознания я хотел бы ими увлечься.
Вот, думаю, поехал в какой-нибудь маленький город на
реке с маленькой советской гостиницей. Сменил обстанов-
ку, гулял по берегу реки и любил бы прекрасную абориген-
ку. Это пример мечты, которая никогда не исполнится, но
это сказка, в которую иногда хочется верить. А реальность
жестока и неизбежно внесет свои коррективы. В гостинице
будут ободранные обои и скрипящая кровать, в местной
забегаловке накормят обедом с резиновыми котлетами.
А сама девушка расскажет какие-нибудь чудовищные де-
мотивирующие вещи, например, пришел пьяный папа и
избил маму. Поэтому, работая над сценариями, напоми-
нающими сказку, я остаюсь прагматиком. Возьмем сериал
«Провинциалы» – абсолютная сказка, но зрителю как
раз это и нужно. После выхода «Провинциалов», где бы
я ни появлялся, за мной ходили
толпы девочек, просили взять их
на телевидение и сделать «звезда-
ми». Судьба моей главной героини
Кошки казалась им реальной исто-
рией успеха и меня, честно говоря,
поддостали.
MR: Как Вы сами считаете, в
чем особенность и сила Ваших
сценариев?
В.М.: Мои тексты почти никог-
да не кромсались, потому что я
пишу их как готовые литературные
произведения. Это эффект старой
классической школы. Ну, а нынеш-
нюю сценарную молодежь приучи-
ли клепать какие-то безжизненные
механистические описания действий, все это укладывается
в нужные тысячи знаков и не несет никакой атмосферы.
Еще одна черта моих работ – многие из них я сделал под
знаковых актеров, учитывая особенности их харизмы, а
в некоторых случаях надо понимать, как сработает их
личная ситуация. Вот история с «Трясиной»: крестьян-
ка, потерявшая на войне мужа и старшего сына, решила
уберечь от смерти младшего, сделав его дезертиром, и
годами прятала на чердаке. Нонну Мордюкову чуть не
подкосила сцена, где ее героиня вырывает сына, из петли.
У Нонны был срыв, истерика, эмоциональный коллапс,
конечно, сыграла она блестяще. Ее сын тогда уже связался
с наркотиками и был на пути в никуда. Роль в «Трясине» –
больная проекция на личную историю.
MR: У Никиты Михалкова очень непростой харак-
тер, как удается дружить с ним столько лет?
В.М.: У нас с Никитой изначально сложилась какая-то
невероятная мальчишеская дружба. Проснувшись, мы сразу
звонили друг другу, чтобы обсудить все на свете. Однажды
я презентовал ему на день рождения, наглухо сразив выпен-
дривающихся дарителей, 50 килограммов картошки. Мы
чудно общались, проводили время, молодой Никита был
#КУЛЬТУРА|ДЕЯТЕЛЬ
У нас модно, либо до
смешного подражать
американским
блокбастерам, либо
снимать тяжелую
муть, беспросветную
чернуху, провинциальный
среднерусский нуар.
Зрителю не хватает
белого света в конце
тоннеля.
| Melon Ric
h | 24 | 2017
22