В.М.: После съемки, если утром не очень рано вставать, со 

спокойной совестью могу пропустить рюмочку. Из своего 

богатого опыта я понял, что в режиме банкетов без ущерба 

для здоровья можно прожить не более двух дней. Потом 

надо завязывать. Даже в атмосфере кинофестиваля, эта-

кого пионерлагеря для взрослых, где всегда кино, вино и 

домино, я никогда не терял чувство меры. Фестивальную 

жизнь могу себе позволить сугубо дозировано. 

MR: Вы производите впечатление очень уверенного 

и свободного человека, у Вас есть комплексы? 

В.М.: Я всегда был открыт миру, дерзок и нагл. Пом-

ню, как в юности прорвался в Дом Кино, куда было не-

возможно попасть не «своему». Я был в каких-то негла-

мурных, как бы сейчас сказали, широких штанах, гыкал, 

как полагается парню с Украины, и поздравлял всех с 

Новым годом. На меня смотрели Чухрай, Ежов, Гераси-

мов, Шпаликов – что это за нахал 

так демонстративно дефилирует 

между столов и выпивает. А я в 

определенный момент подошел ко 

всей компании и говорю: «Зовут 

меня Виктор Мережко, пройдет 

еще немного лет, и вы обо мне 

узнаете. Запомните, пожалуйста, 

эту фамилию!» Герасимов тихонь-

ко отвел меня в сторонку и послал 

на***. Но спустя какое-то время 

мне вдруг позвонил Чухрай. Тог-

да у меня уже было две картины: 

«Трын-трава» и «Здравствуй и 

прощай». Чухрай сразу же предло-

жил написать сценарий для Нон-

ны Мордюковой. Это был по-на-

стоящему восторженный момент. 

Таким образом, комплексы есть, но их нет.

MR: Для того, чтобы произвести впечатление 

на Виктора Мережко, женщине надо быть непре-

менно актрисой и «укладываться» в его свежий 

сценарий?

В.М.: Ничего подобного. Актрисы – это, извините, рабочий 

материал, с ними приходится работать, как с детьми. Они 

большие эгоистки, не склонные заботиться о мужчине, зато 

будут рассказывать, как снимались, как хотят сниматься и у 

кого. Поэтому я честно и беспристрастно определяюсь, кто 

будет играть, и никаких личных отношений! Мне интересно 

и комфортно с простыми девчонками, далекими от нашей 

среды, с медсестрами, продавщицами и парикмахершами. 

Вообще женщина в России – это отдельная тема. Она умеет 

любить, отдавать себя любви, она непостижима и нелогич-

на. Русская женщина слушает сердце. На Западе слишком 

много рацио. Европейские женщины, за исключением ита-

льянок, слишком скучные и толерантные – одно это слово 

вызывает у меня страх и отвращение. 

MR: Героини Ваших фильмов и сериалов чем-то близ-

ки Вам с точки зрения определенных персонажей?

В.М.: Так сложилось, что зачастую я описываю женщин, 

с которыми никогда не сближусь в реальной жизни, но на 

каком-то уровне подсознания я хотел бы ими увлечься. 

Вот, думаю, поехал в какой-нибудь маленький город на 

реке с маленькой советской гостиницей. Сменил обстанов-

ку, гулял по берегу реки и любил бы прекрасную абориген-

ку. Это пример мечты, которая никогда не исполнится, но 

это сказка, в которую иногда хочется верить. А реальность 

жестока и неизбежно внесет свои коррективы. В гостинице 

будут ободранные обои и скрипящая кровать, в местной 

забегаловке накормят обедом с резиновыми котлетами. 

А сама девушка расскажет какие-нибудь чудовищные де-

мотивирующие вещи, например, пришел пьяный папа и 

избил маму. Поэтому, работая над сценариями, напоми-

нающими сказку, я остаюсь прагматиком. Возьмем сериал 

«Провинциалы» – абсолютная сказка, но зрителю как 

раз это и нужно. После выхода «Провинциалов», где бы 

я ни появлялся, за мной ходили 

толпы девочек, просили взять их 

на телевидение и сделать «звезда-

ми». Судьба моей главной героини 

Кошки казалась им реальной исто-

рией успеха и меня, честно говоря, 

поддостали. 

MR: Как Вы сами считаете, в 

чем особенность и сила Ваших 

сценариев?

В.М.: Мои тексты почти никог-

да не кромсались, потому что я 

пишу их как готовые литературные 

произведения. Это эффект старой 

классической школы. Ну, а нынеш-

нюю сценарную молодежь приучи-

ли клепать какие-то безжизненные 

механистические описания действий, все это укладывается 

в нужные тысячи знаков и не несет никакой атмосферы. 

Еще одна черта моих работ – многие из них я сделал под 

знаковых актеров, учитывая особенности их харизмы, а 

в некоторых случаях надо понимать, как сработает их 

личная ситуация. Вот история с «Трясиной»: крестьян-

ка, потерявшая на войне мужа и старшего сына, решила 

уберечь от смерти младшего, сделав его дезертиром, и 

годами прятала на чердаке. Нонну Мордюкову чуть не 

подкосила сцена, где ее героиня вырывает сына, из петли. 

У Нонны был срыв, истерика, эмоциональный коллапс, 

конечно, сыграла она блестяще. Ее сын тогда уже связался 

с наркотиками и был на пути в никуда. Роль в «Трясине» – 

больная проекция на личную историю.

MR: У Никиты Михалкова очень непростой харак-

тер, как удается дружить с ним столько лет? 

В.М.: У нас с Никитой изначально сложилась какая-то 

невероятная мальчишеская дружба. Проснувшись, мы сразу 

звонили друг другу, чтобы обсудить все на свете. Однажды 

я презентовал ему на день рождения, наглухо сразив выпен-

дривающихся дарителей, 50 килограммов картошки. Мы 

чудно общались, проводили время, молодой Никита был 

#КУЛЬТУРА|ДЕЯТЕЛЬ

У нас модно, либо до 

смешного подражать 

американским 

блокбастерам, либо 

снимать тяжелую 

муть, беспросветную 

чернуху, провинциальный 

среднерусский нуар. 

Зрителю не хватает 

белого света в конце 

тоннеля.

| Melon Ric

h | 24 | 2017

22